— Но я тебе это прощаю, — заявила Маргарита Лаврентьевна.

Марго вынырнула слева от меня и будто вспорхнула на высокий стул. Я заметил, как в её серьгах и в кольцах блеснули сапфиры. Мазнул взглядом по её платью нежно-кремового цвета, посмотрел на открытые женские плечи. Маргарита Лаврентьевна забросила ногу на ногу — обнажила часть бедра, направила на меня гладкую, чуть подрумяненную загаром коленку. Уже добравшееся до желудка тепло коньяка спустилось ещё ниже: к паху. Я погладил пальцем стекло бокала. «…Ла-ла-ла-ла-ла ла-ла, вертится быстрей земля…» — доносился со сцены грубоватый голос певицы. Я ощутил, что от громкой музыки, растворённого в воздухе запаха табачного дыма и от тех ароматов, которые принесла Марго, у меня закружилась голова.

— Ну же, Серёжа! Я попросила шампанское.

Маргарита Лаврентьевна постучала по столешнице окрашенными под цвет платья ноготками. Она чуть запрокинула голову. Продемонстрировала мне шею, круглое декольте и тонкую золотую цепочку с овальным сапфиром в подвеске.

— Бармен!

Усатый бармен моментально откликнулся на мой зов. Он будто телепортировался. Секунду назад мужчина подчёркнуто внимательно рассматривал на свет бокалы — и вот он уже стоял напротив меня: по другую сторону барной стойки.

— Бокал шампанского для дамы…

Я взглянул на Марго и уточнил:

— Какое ты пьёшь?

Маргарита Лаврентьевна улыбнулась, словно посчитала мои слова шуткой. Не ждал уточнений и бармен. Я засмотрелся в обрамлённые густыми подкрашенными ресницами голубые глаза — не заметил, как перед Марго возник фужер с пузырящимся напитком.

— За нашу новую встречу, Серёжа, — сказала Маргарита.

В паузе между музыкальными композициями её слова прозвучали громко. И будто спугнули бармена: тот снова переместился к противоположному от нас концу стойки. Марго отсалютовала мне шампанским — я поднял бокал с коньяком. На этот раз я не спутал бренди с водой. Пару секунд подержал напиток во рту, прислушался к ощущениям. Позволил тому скользнуть в пищевод. И тут же беспощадно уничтожил вкусовые оттенки коньяка: закусил его ломтиком лимона. Марго лишь пригубила фужер — на его краю остался след от красной помады. Она не сводила взгляда с моих глаз, будто ждала от меня то ли комплиментов, то ли признаний в любви. А я уже чувствовал, как моё тело буквально кричало: «Не тушуйся, Серёга! Действуй!»

На сцене зазвучала смутно знакомая мне мелодия, из-за столов один за другим степенно поднимались гости.

«Медляк», — промелькнула в голове мысль.

Марго встрепенулась, поставила фужер — расплескали на стойку с полдюжины капель шампанского.

— Моя любимая песня! — сказала она.

Соскочила со стула, цокнула по полу каблуками. Одёрнула задравшийся подол платья (я успел: мазнул взглядом по её загорелым бёдрам). Марго схватила меня за руку — я почувствовал тепло её пальцев.

— Вставай, Серёжа! — потребовала Маргарита Лаврентьевна. — Пригласи меня на танец.

«Ромашки спрятались, поникли лютики…» — хрипловатым голосом затянула певица.

Мы с Марго ступили на танцпол — опередили прочие пары, которые спешили к сцене со всего зала. Как и в прошлый раз, я прижал ладонь к спине своей партнёрши. Но сейчас Маргарита не вложила в мою левую руку свои пальцы — она обхватила руками мою шею и снова поймала мои глаза в плен своего пристального взгляда.

Я вдохнул аромат её волос и духов. Почувствовал, как прокатилась по моему телу волна тепла: сверху вниз. На этот раз она не имела отношения к коньяку. Ногти партнёрши игриво царапнули мне кожу. Они запустили в прогулку по моей спине стайку мурашек. Марго будто считала мою реакцию на близость её тела — прижалась ко мне, улыбнулась.

— Какие у тебя сильные руки, Серёжа, — произнесла Марго. — Обними меня.

Она запрокинула голову, выгнула спину. Я не удержался — опустил свои ладони на её талию. Мои руки наглаживали, изучали женское тело. Скользили то вверх к лопаткам, то упирались в ягодицы. Марго прикрыла веками глаза, будто обомлела от моих прикосновений. Я заметил, как шевелились её губы. Они повторяли слова певички: «…Зачем вы, девочки, красивых любите…»

Больше десятка пар собрались на танцевальной площадке. Они оттеснили нас к сцене, отгородили своими телами от сидевших в зале гостей. Марго согнула руки в локтях. Её грудь уже не тёрлась о мой пиджак — она плотно к нему прижалась. Низ живота женщины то и дело касался моих брюк — Маргарита Лаврентьевна шаловливо улыбнулась: почувствовала мою реакцию на эти прикосновения.

«…Казаться гордою хватило сил…» — повторяла слова песни Марго.

Она открыла глаза — я заметил: их затянуло мечтательной поволокой. Снова удивился тому, что в прошлый раз увидел в них серый оттенок. Отметил, что сапфиры в украшениях Маргариты Лаврентьевны не только ярко блестели, но и хорошо гармонировали с её глазами. Как и тени на веках, как и платье, как и туфли. Убрал со лба Марго локон выглядевших сейчас золотистыми волос.

Я смотрел на тонкую жилку, что дрожала на шее Маргариты Лаврентьевны. Вдыхал ароматы жасмина и жимолости, так не похожие на запах рижской «Иоланты». Чувствовал, как снова пересохло во рту, как по моему телу под рубашкой скользнула капля пота. Невольно стрельнул глазом в направлении стола, где в прошлый раз сидел Прохоров — его загораживали сейчас танцующие пары.

«…Одни страдания от той любви…» — протянула певичка.

Марго приблизила губы к моему уху и шепнула:

— Давай уйдём отсюда, Серёжа. Прямо сейчас.

Я покачал головой.

— Почему? — спросила Маргарита Лаврентьевна. — Я же чувствую, что нравлюсь тебе.

Она провела ноготками по моей шее — по позвоночнику пробежался приятный холодок.

— Я тебе уже говорил, Марго. Не сплю с замужними женщинами. Точка.

Моя партнёрша вдруг отстранилась — её руки переместились на мои плечи.

Маргарита помахала ресницами.

Мне почудилось: она растерялась.

— Мне казалось… ты знаешь, Серёжа, — сказала Марго.

Она вздохнула и спросила:

— Разве Прохоров тебе не сказал?

Мы не остановились — покачивались в такт мелодии, не сводили друг с друга глаз. Я сместил ладони на лопатки Маргариты Лаврентьевны. Слушал музыку, вдыхал аромат духов.

— О чём он мне не сказал? — поинтересовался я.

Марго вздохнула (прядь волос накрыла её правую бровь).

— У меня больше нет мужа, Серёжа, — сообщила она. — Я уже одиннадцать дней, как вдова. Я совсем одна.

Она склонила голову. Но не прижалась лбом к моей груди. Она будто рассматривала мой воротник.

Мне почудилось, что её лопатки вздрогнули под моими ладонями.

Марго снова подняла лицо — я увидел в её глазах влажный блеск.

— Я не знал. Соболезную.

Погладил Маргариту Лаврентьевну по спине.

Марго мотнула головой.

— Я не любила его, Серёжа, — сказала она. — Но всё же… это нелегко.

И добавила после короткой паузы:

— Мне плохо дома… одной.

Марго заглянула мне в глаза и попросила:

— Проводи меня домой, Сергей Леонидович. Сейчас.

Дёрнула плечом.

— Нет настроения… для веселья, — сообщила она.

Маргарита качнула головой.

Слёзы скользнули по её щекам, оставили там подкрашенные чёрной тушью извилистые полосы.

— Я ведь потому и пришла сегодня сюда, Серёжа, — сказала Марго. — Надеялась, что встречу тебя.

Она взяла меня за руку, прижала мою ладонь к своей груди.

— Сердце подсказало, что ты придёшь.

Марго махнула ресницами.

— Оно не ошиблось, Серёжа. Оно ещё никогда не ошибалось.

«…Одни страдания от той любви…» — повторила певичка.

Она замолчала. Опустили руки музыканты — стихла и музыка.

Голоса гостей ресторана вновь казались слишком громкими. Солидно одетые немолодые кавалеры повели своих расфуфыренных партнёрш к столам. В воздухе надо мной пролетело серое облако табачного дыма — это прямо на сцене закурил вспотевший и запыхавшийся за время танца немолодой мужчина.

Я заметил, что певица тоже чиркнула блестящей металлической зажигалкой, прикурила сигарету и жадно вдохнула табачный дым. Она устроила совещание с коллегами. Мимо барной стойки прошла с подносом в руках официантка Светочка (на меня она не взглянула). Всё это я увидел краем глаза. Пока смотрел на лицо Марго.